Ему 85, он открыл собственный театр, где ставит, играет и учит театральному мастерству.

В роскошных интерьерах театра-студии Всеволода Шиловского мы беседуем вскоре после открытия и накануне премьеры. 

- Царский подарок вы получили на свой Юбилей. Как технически происходило рождение театра?

- Эта идея возникла у меня давно, но она была внутри. Когда я затевал в кинематографе большие проекты, очень большие – «Кодекс бесчестия», «Блуждающие звезды», это несколько стран, и надо было с нуля начинать. А педагогикой я занимаюсь с 1961-го года. Первыми моими студентами были Меньшов, Мягков, Вознесенская, Алентова, Быков, Караченцев и так далее…

Потом МХАТ рухнул, я естественно ушел, и думал, что закончу с педагогикой. Но был потрясающий человек – Константин Огнев,  фантастического ума и организации личность. К сожалению, его уже нет. И он меня три года уговаривал преподавать во ВГИКе, зная мой потенциал педагога. Я сопротивлялся, но он меня уговорил и я 25 лет прослужил во ВГИКе, факультет дополнительного профессионального образования. Некоторые педагоги понимают педагогику, как появляться раз в месяц у студентов, но в школе-студии МХАТ нас воспитывали педагоги, которые были с нами каждый день. И мои студенты стали лидерами ВГИКа. Раньше молодые артисты, окончив театральный ВУЗ, не думали о будущем. Они получали стипендию, бесплатное общежитие и распределение в 5-6 театров. А сейчас получил диплом – на улицу. А у меня не способные, а талантливые ребята. И спектакли мои, которые выпускались, они ездили по городам, по районам Москвы и продолжали жить. Все они шли с успехом, что немаловажно в нашем ремесле. Если нет успеха – отойди в сторону.

Поэтому я и обратился с просьбой к замечательному человеку - Сергею Семеновичу Собянину, который каждый раз поздравлял меня с Днем рождения, я с ним встречался на приемах, но никаких особых нюансов не было. А то, что он творит с Москвой – это подвиг. Потому что Москва – это уже государство, по численности – вся Скандинавия. И то, что он делает, а я родился в Москве и мне есть с чем сравнивать – это колоссальная нагрузка. И я все-таки «засунулся» со своим маленьким предметом, малюсеньким – по отношению к его громадным проектам – с просьбой. 

Ответом был грант на много миллионов рублей. Я снимаюсь у Дружининой, мы сидим в Кусково – прекрасный интерьер дворца. Заходит какой-то человек, я бы сказал красивый, с двумя ассистентами. Мы сидим - я, Домогаров и Мукасей, потрясающий оператор,  я в гриме, в костюме в роли  посла в Италии. Это был Александр Владимирович Кибовский – министр культуры Москвы и мы познакомились, а утром на следующий день он мне сам позвонил и мы с ним час разговаривали по поводу моей полумечты. Кибовский стал её моральным руководителем и свел меня с главным театральным финансистом Москвы и другими нужными людьми, то есть, всячески стал помогать. И из гнусного, жалкого, грязного подвала мы сделали то, что вы сейчас видели. Директором на объект я назначил своего ученика Константина Хромушкина, хорошего артиста, который ничего «не петрил» в строительстве, но организатор просто замечательный. И он стал вгрызаться в технологии строительства – деньги то есть, но их надо освоить. И началась эта свистопляска - документация, проектирование, подсчет всего и вся и так далее, это каторга, которую я не смог бы освоить.

Ремонт и строительство длились 2,5 года. Сроки всё время переносили, потому что технология не позволяла ускорить. Но зато как получилось - зал, фойе, сцена, гримерки, душевые, подсобные помещения, всё продумано до мелочей. И несмотря на сроки, я решил пойти на авантюру, впрочем, как и всегда. Я попросил Костю  в свой  Юбилей открыть театр. И строительство стало считаться по минутам, по секундам. И третьего июня (Всеволоду Шиловскому исполнилось 85 лет – прим. автора) случилось открытие. Александр Владимирович Кибовский, наш «Папа»,  разрезал красную ленточку, сидели в зале мои друзья, мы  показали на открытии отрывки из своих спектаклей. «Чем вы отличаетесь от «Современника» и Таганки?», - спросил на открытии Александр Владимирович, и сам же ответил: «У них на момент открытия было по 1 спектаклю: «Вечно живые» и «Добрый человек из Сезуана», а у вас их - тринадцать!». Такова маленькая история открытия этого театра.

- Приоткройте финансовую составляющую ремонта и строительства театра, каков бюджет сезона?

- Сезон будет только с 1 сентября, а сейчас идет «обкатка». Но, в чем сложность – мы частный театр, без государственных дотаций. И чтобы начать работать, нужно собрать такие деньги за спектакль, чтобы можно было платить зарплаты. Потому что все мои выпускники, начиная с присутствующей дамы (Виктория Пархоменко, актриса театра Шиловского принимала участие в записи интервью – прим. автора) - все работают, снимаются. Я их туда «шальнул», настолько меня хватило, и они все зарабатывают деньги на семьи, у многих дети. Так что до этого вопроса о деньгах еще далеко.

Если повезет, то 1 сентября должен открыться первый сезон нашего театра. Что такое реклама? Это деньги. Эти сто мест (количество кресел в зале театра – прим. автора) нужно обеспечить количеством. Сложностей организаторских ещё много. Надо тихонько выбираться из подгузников, хотя бы в короткие штанишки. Я человек реальный, и когда занимался большими проектами в кино, многомиллионными, долларовыми, то я знаю, что такое организация производства.

Сейчас у нас позиция «становления на ноги», и не надо зарываться и обещать что-то невероятное. Надо тихо, шажок за шажком создавать производство этого маленького театра. Я проходил это всё, и знаю, как трудно становится на ноги. Особенно сегодня, потому что сейчас жизнь гораздо сложнее и труднее и нужно зарабатывать деньги на семью. И я как руководитель, прежде всего, должен думать, как будут жить мои ученики в роли профессиональных артистов. 

- 13 спектаклей – это потолок для театра, или будут еще? Расскажите о них.

- Про искусство нельзя рассказывать, нужно видеть. Репертуар у нас - Булгаков, Чехов, Гоголь, Ильф и Петров, лучшая советская и русская классика, лучшая западная драматургия, и самое главное – все на чистом «сливочном масле». Без порнухи и чернухи, комедия – это комедия, трагедия – это трагедия, про любовь – так про любовь. По старому МХАТу,  и никогда ничего другого в этом театре не будет. Один мудрый человек так и сказал: «Я понял, вы строите маленький МХАТ».

- Как вы формировали труппу театра?

- Это называется, по школе-студии МХАТ, чтобы сделать распределение пьесы «Горе от ума» (комедия в стихах Александра Сергеевича Грибоедова - прим. автора). Если расходится, значит, есть труппа. Вот у меня «Горе от ума» расходится. 

- Почему начали именно с «Дяди Вани»?

- Этот спектакль я ставил в Гонконге, с большим успехом. «Дядя Ваня» – это спектакль про любовь, он любит её, а она любит другого. Чехов настолько постигал человеческую душу, психику, психологию, это как  рентген человеческий. И мы играли этот спектакль в Мелихово на фестивале, ни больше, ни меньше – в усадьбе самого Антона Павловича Чехова.  Для меня этот спектакль очень дорог, потому что мои коллеги поняли меня и «влезли» полностью в эту уникальную драматургию. Что сейчас очень трудно молодым делать, потому что другие мозги, другое окружение, вот этот ящик (телевизор), который калечит души и ЕГЭ  удавливающий инициативу, это всё убивает  поколение. Почему при мне нельзя ругать молодежь? Молодежь никогда ни в чем не виновата, а виноваты мы или государство. «Умом России не понять, в Россию можно только верить!» И эту Россию я никому не отдам. И когда интеллигенция лезет туда, куда не положено, а не занимается своим делом, хочется сказать: «Дураки - не интеллектуальные дураки».

- «Восемь любящих женщин». Какова лично ваша часть жизни играется в спектакле?

- Никакой, просто замечательная драматургия, которой больше 60 лет. В этой пьесе есть замечательные слова: «Если бы все женщины сплотились по-настоящему, мир бы пошел по другому пути».

- Почему именно сейчас важно, чтобы глаза зрителя «зажигались добротой, смехом и состраданием» - позволил себе вас процитировать? 

- Во-первых, это важно всегда. Но сейчас, когда тяжелейшее ощущение жизни, когда многие ценности растоптаны, когда из телевизионного ящика льется черт знает что, кроме убийств ты ничего не видишь, что можно привнести художнику в театр, через потрясающую игру артистов? Что бы ты, придя в театр, ну хотя бы чуть-чуть стал добрее, посмеялся, отдохнул, пострадал о другом. Полюбил, познал, что сквозь черноту есть настоящее, вот для чего это нужно.

- Обязан ли театр задавать вопросы или, скорее всего, отвечать на них?

- Отвечать он не может. Например, пьеса «Особняк на Рублевке» (пьеса, второе название «Золото партии»,  одна из последних произведений русского драматурга Юрия Полякова – прим. автора) написана много лет назад. Сейчас идет «украинская кампания». Какой Поляков провидец, почему я три спектакля его поставил! Да потому что - драматургия, не выкинешь ни слова, сюжет, и главное – предвидение. Это сейчас идет как специально написанный текст. А Островский, Гоголь? Это же сегодняшний день!

- Чему и как вы учите своих студентов?

- У артиста должна быть школа, и я очень рад, когда много школ и каждый должен быть приверженцем своей.  Было тысячу направлений - и Мейерхольд, и Таиров, и Вахтангов,  но вместе с ними существовал Художественный театр со своей школой. Вот этой школе я и учу своих учеников, школе Художественного театра, по которой работает вся Америка. Потому что в 1922-24 годы МХАТ приехал туда, и там была напечатана книжечка «Работа актера над собой», потому что у Станиславского было много детей, надо было кормить семью. Вот по этой книжечке они до сих пор и учатся, и все артисты Голливуда играют только по ней. А у нас в школе МХАТа педагог может заявлять ученикам: «Ребята, ну что вы – это же отжившее, надо новое что-то, бросьте вы этого старика». И это преступление! А я учу этой ШКОЛЕ – быть органичным, видеть партнера, заряжать вот эту (показывает на сердце – прим. автора) штуку, и знать, о чем ты играешь эту роль. А дальше – техника, и она должна быть фантастическая. 

- Органичнее себя чувствуете в качестве режиссера или актера?

- Это одно и то же. Такие учителя. Станицын  - гениальный актер и режиссер, Ливанов  - гениальный актер и режиссер, Станиславский   - гениальный актер и режиссер, а Немирович  говорил: «Я не могу так перевоплощаться, не та фактура», а показывал замечательно. Начиная со Станиславского, Мейерхольда, Вахтангова – никто не учился режиссуре. Или ты с этим рождаешься, или отойди в сторону, не мешай другим. Некоторые ведь играют в режиссёра, и далеко не у всех получается.

- За что вас «наказывала» Жизнь три раза, когда вы чуть не погибли? И почему Судьба вас хранит?

- Я не верю «во что-то, за что-то», также как и в Судьбу. Жизнь – это режиссура, которая режиссирует тебя и всё. И ошибки, конечно же, бывают, чудовищные ошибки, и за них надо отвечать, вот и всё. Здесь или везет, или не везет. За 85 лет поворотов было много. Я не признавал никогда слово «Нет», вообще не признавал, и не признаю. На проекте «Блуждающие звезды» за месяц нужно было снять 44 объекта, половина из них с массовкой по 300-400 человек, одетых по образу 1910-го года. Я собрал группу 60 человек, и все объяснил, мне ответили, что это невозможно. И вдруг художник по костюмам  (Виолетта Ткач – прим. автора) – потрясающий профессионал, скромно заявляет: «А,собственно, почему? Всеволод Николаевич говорит, я уже с пятью городами договорилась – они шьют костюмы, почему не поднять? Главное, чтобы вы работали - подобрали массовку, аппаратуру, договорились с помещениями». Мы на четыре дня раньше сняли 44 объекта. Вот что такое мой отсчет Жизни.

- Почему вы отказались от предложения Ефремова возглавить половину МХАТа?

- Это был кульминационный момент раздела МХАТа и меня пригласил для беседы Ефремов. При этом присутствовал директор Ануров. И вопрос был следующий: «Надо договориться - ты берешь половину, и я беру половину, согласен?».  На этот жуткий и страшный для меня вопрос я ответил: «Я Родиной не торгую! Я проиграю, но нервов вам это будет стоить много». И ушел. И после этого была уже названа фамилия Дорониной.

- Чего, по-вашему, не хватает российскому кино, чтобы выйти на уровень советского?

- Недавно вышел фильм «Чебурашка», почему ходят семьями и почему такой успех? Это осколки старого советского кино. В Советском Союзе с госкомитетами и цензурой выпускалось 300 фильмов в год, из них 10-15 обязательно хороших, а у пяти – миллионные очереди. Мою картина «Миллион в брачной корзине» посмотрели 30 миллионов зрителей. Я не говорю про Володю Меньшова, я не говорю про ленты великих мастеров Бондарчука, Данелия, а Климов, «Белорусский вокзал» Андрея Смирнова. Что это такое – это индустрия советского кино.  Каждый с боем, через чиновников, цензуру, но они выходили и выпускали. А Хуциев! Да там каждый кадр, когда он показал Политехнический музей, где все выступали – это же история нашего государства. Разве можно было соединять культуру с кинематографом? Это разные департаменты и нужно политическое решение, чтобы кинематограф и культура стали отдельными звеньями.

- Страна такая, или мы такие?

- А я же сказал: «Умом Россию не понять!»

- Авангард или классика, современность или традиции. Нужно ли здесь выбирать, или в театре должна быть синергия?

- Некоторые современные режиссеры даже не понимают, как тогда носили костюмы, и потому – до Чехова еще надо дорасти. Они могут и в матроске выпустить актера – это же модно, шокирует. Допустим, большой режиссер делает «Три сестры» и Ирину полураздевают и засовывают на шкаф. Ну как к этому относиться? 

- Ваш актерский талант многогранен, кого вы только не играли. Есть что-то, что бы вы точно хотели еще сыграть?

- Фому Опискина, эту роль играл великий актер Алексей Николаевич Грибов. Он сказал Богомолову, режиссеру спектакля, что после него эту роль может сыграть Шиловский. 

- Вы не только руководите собственным театром, но и ставите в нем и сами играете. Где берете энергию, и что вдохновляет?

- Вот с них (показывает на рядом сидящую актрису театра Викторию Пархоменко), у меня по три репетиции в день, четыре часа я могу работать без перерыва. Тренаж нужен, как в балете. Что такое современный режиссер? Если ты на миллиметр отстаешь по образу мыслей от сегодняшнего дня, беги в сторону – как можно дальше. Ты имеешь право руководить только при одном условии – если понимаешь больше них, умеешь больше них и на несколько шагов впереди. Если этих качеств нет – это цинизм, маразм и преступление, я считаю.

- И они будут правы, если вас «пошлют»?

- Конечно, а как иначе, если они не верят или я говорю чушь и маразм. Но я в основном всегда могу и показать, когда они не туда «идут». И они убеждаются, что я прав. Это и есть современный подход к жизни. 

Завершилось интервью приглашением от Виктории Пархоменко  на премьеру постановки «Сильные чувства» по Ильфу и Петрову -  5 июля в театре-студии Всеволода Шиловского.

Владимир Сабадаш (Фото – автора)

ЕЩЁ ПО ТЕМЕ:

Олеся Железняк: «Я не живу с мыслью, что я звезда»

Виталий Белобрагин - один из родоначальников науки Имиджелогия

Светлана Мельникова: «Голубые зоны» Земли – создай место своего счастья!»

Русский Арарат в Сибири. Экспедиция Андрея Полякова

Агентство Популярной Информации API TV